Я выхожу из интернета на телефоне, а он спрашивает: "Вы уверены?".
Я уверенно закрываю работу, но в ответ: "Вы точно не хотите сохранить документ?".
Я всего лишь останавливаю скачивание очередного учебника, однако на экране снова ждет вопрос о верности принятого решения. Терминалы для приема платежей переспрашивают по два раза мой ли это номер телефона, программы заваливают сомнениями о принятии условий пользовательского соглашения и духовка колеблется по поводу верности выбранного режима готовки, будто это спасет стоящее в ней блюдо.
Почему никто не спрашивает в здравом ли я уме, чтобы отправлять человеку такое сообщение, уверена ли в ответе на экзамене и может стоило бы хоть немного учить, не хочу ли сохраниться, прежде чем переходить в этом месте дорогу, достаточен ли уровень опьянения, чтобы смотреть сентиментальные фильмы и через сколько произвести автоматическое отключение сарказма? А ведь было бы непозволительно удобно. И автоматическое включение рассылки прощаний таинственным собеседникам, во время ночных разговоров с которыми ты уснул, считая туманности на старой карте звездного неба.
Нашла подходящий для себя способ самоубийства. Осталось лишь придумать, как выпить сто пятьдесят чашек эспрессо залпом.

Если утро начинается с растворимой, зато собственноручно приготовленной детской каши Nestle и с чая с бергамотом из зимних запасов, что не в меру крепко заварен и сладок, значит сегодня до тебя будут доноситься только приглушенные звуки и теплый свет, словно этот день заботливо накрыли сверху вязаным пледом.
Липкая, но полезная каша да истинный британский чай с запахом Индии, подаренный, к тому же, на новый год одним молодым человеком, который теперь дарит чаи кому-то другому. Согласитесь, это не завтрак супергероя.
На моей кухне нет телевизора, но есть окно, в котором без помех показывают туманные будни с моросящим, мерзнущим от собственной меланхоличности, дождем, татуированный цветными мелками асфальт у детского сада, старинные качели с некогда яркой, а теперь облупившейся краской и средневековые витражи посольства напротив.
Открыв привычным жестом новостную ленту, проверив электронную почту, четыре аккаунта, три блога, один тлог, пропущенные звонки, входящие смс с нежными посланиями от оператора и дышащей нежностью рекламой - в общем, безукоризненно выполнив все пункты современного утреннего туалета и почувствовав себя достойным представителем XXI века, не оторванным от реальности, ты спокойной, размеренной поступью уверенного в себе и в завтрашнем дне человека отправляешься чистить зубы.
Бывают такие утра, а может быть утры, когда каждый нормальный человек, повинуясь зову крови и предков, планирует отправиться на поиски как можно более веселых и эксцентричных приключений во имя собственной задницы. Бывает, что, толком еще не открыв глаза под идеальной тяжестью одеяла, хочется отложить все великие и не очень дела на завтра.
А иногда тебе достаточно одной большой и красивой кружки с теплом молекул воды/любящих сердец/новых серий долгожданного сериала и возможности не выходить из дома, размеренно наблюдая за передачей по единственному каналу своего окна без штор.

Думаю все это время, вот только не о проблемах мироздания, а о чем-то приземленном и насущном.
Мир сдвинулся с места, я до сих пор не могу определиться, вскочить на его ось, давшую сильный крен влево, или переминаться с ноги на ногу там, где стою.
Скоро будет текст. Пора брать себя в руки и начинать жевать коричную жвачку, ведь скоро зима.

Если вдруг кому-то интересно что и как я рисую, то вы скажите.

Не знаю как, когда и почему умру, на чьих руках и под какую музыку свершится это действо, но в своем завещании я напишу: "Находясь в трезвом уме и твердой памяти, все деньги потратила при жизни".

Осень принесла с собой то ли ощущение безнадежности, то ли удивительное чувство, сочетающее умиротворенность и неуловимое, но звенящее волнение. Когда догадываешься о грядущих переменах достаточно давно, чтобы успеть смириться с ними, но результат неуловим, а потому тревожно на душе и трудно усидеть на месте.
Очень сложно меняться, не понимая, что именно теперь будет иначе. Прислушиваясь к себе каждую минуту бодрствования, начинаешь замечать, что ты вообще не нужен, что все произойдет и так, останется лишь только притереться и научиться жить немного по-другому. Это заставляет нервничать, но одновременно успокаивает, как будто ты переложил ответственное задание на чьи-то прямые (а, может, покатые) плечи и если результат не оправдает надежд, то это будет не твоя вина, но для обычного стороннего наблюдателя тебе слишком сильно хочется, чтобы все удалось.

Письменный стол погребен под невероятным количеством мятой, сложенной вдвое или вчетверо, нелинованной бумаги. А теперь прочитайте, как: "Столешница завалена грудой макулатуры, переживающей не лучшие свои времена".
Эскизы и незаконченные рисунки, которые были относительно аккуратно утрамбованы в специальную папку отвратительного жизнеутверждающего цвета, находятся в основании пирамиды. На пике балансирует трудолюбиво исписанная теорией древневерхненемецкого языка стопка бумаги, и даже тот факт, что сей прародитель современного языка родины Эрнста Теодора Амадея Гофмана звучит, как эльфийский, не умаляет моей к нему неприязни. Единственной причиной, по которой она до сих пор не оказалась в мусорном ведре, служит то, что на импровизированных, мысленно очерченных полях листов А4 формата записаны обрывки четверостиший, двустиший, а иногда и по одной строчке от стихотворений, уже законченных где-то в подсознании, но еще не скоро приведенных в подобающий вид.
Размышления о Боге и человеке, перемежающиеся с грамматикой и морфологией древнего прилагательного. Строфы о жизни с вкраплениями бесценных знаний о том, что в 788 году на народном собрании, где присутствовали франки и лангобарды, а также саксы и бавары, был осужден герцог Тасило за преступление quad theodisca lingua harisliz dicitur (которое на народном языке называлось дезертирством). Лекция же о немецких территориальных диалектах, по увлекательности с которой сравнится лишь только лекция об аблауте и аналитических формах, наполовину состоит из схематичных портретов преподавателя с некорректными подписями, хотя один из профилей перекрывает строчка "… и читали молитвы в них люди со стонами". К сожалению, эффект сглаживается соседним жирно написанным и подчеркнутым словом "Палатализация!".
Наверное, люди, как эта бумага - помятые, немного рваные или педантично сложенные, со странным узором ручкой или карандашом из пары-тройки языков, яркими пометками прямо в середине текста и странными записями, смысл которых ты не можешь разобрать уже на следующий день, забывающимися датами и несколькими десятками важных правил рядом с зачеркнутыми попытками сформулировать то, для чего нет формулировок.

Не причиняйте людям добро!
Они думать станут натужно
И решить смогут только одно:
Что Вам от них что-нибудь нужно.

Перестаньте быть пацифистом,
Довольным нынешним веком.
Будьте грубым, злым эгоистом,
В общем, простым человеком.

Начну писать курсовую ЗАВТРА К УТРУ УЖЕ ГОТОВО ВСЁ ПЯТЬДЕСЯТ СТРАНИЦ ГЕНИАЛЬНОСТИ КВИНТЭССЕНЦИЯ АКТУАЛЬНОСТИ ВЕРХ НОВИЗНЫ НАУЧРУК ПОКА ЧИТАЛ У НЕГО ОМЛЕТ ПОДГОРЕЛ ЗВОНИТ ГОВОРИТ ДАВАЙТЕ ИЗДАДИМ ВАШУ РАБОТУ МИЛИОННЫМ ТИРАЖОМ ЭТО ЖЕ БЕСТСЕЛЛЕР А ПОТОМ В КАБАК ПОЙДЁМ СЕГОДНЯ УГОЩАЮ ЗАВТРА УГОЩАЮ ПО ЖИЗНИ УГОЩАЮ ВАС ТЕПЕРЬ ОТЗЫВ СДАМ ЗАЩИТИТЕСЬ НА ОТЛИЧНО РУКОПИСИ НЕ ГОРЯТ
(с)

Каждые двадцать четыре часа одни засыпают в неположенное время, другие - с неподходящими людьми, третьи - в неподобающем месте, а малочисленные искушенные не могут уснуть вообще.
Запутавшись в простыне, навевающей отныне трагичные мысли о погребальном саване, и нещадно обругав одеяло, которое твердо решило выкурить хозяина из постели, ты тяжело, но не без особого изящества пьяного вепря встаешь с кровати. Во взлохмаченную голову не приходит ничего оригинальнее проверенных дедовских, старых, как шутки про евреев, в общем - олдскульных методов по борьбе с бессонницей, чьи свинцовые пальцы отныне заменяют голове подушку.
Терпения хватает только на небольшое стадо изрядно потрепанных и явно недоедающих овец, гонимых шалуньей-судьбой на амбразуру дзота твоего воображения. До более успокаивающего стакана теплого молока лежит не менее кровавая дорога на кухню. Смертельно раненый и несколько раз убитый личными монстрами из темного коридора, ты - бледный рыцарь под рваным стягом, пристыженный тщеславной стороной своего эго, добираешься до пункта назначения, и особая ночная мудрость подсказывает, что пережить случившееся поможет лишь кофе по-ирландски (с учетом, что ирландской составляющей будет больше, чем кофе) и бутерброд.
А спустя два часа ты придерживаешь пустую кружку, стоящую на колене, с неприлично рассеянным и спокойным выражением лица смотришь в окно, вероятно, надеясь узреть там что-то достойное сорокачасового бодрствования.

Я бы хотела написать что-то емкое, по-особенному простое и очевидное, без лишних эпитетов и обильного количества запятых, которые тянут ко дну каждое мое предложение, выражая, быть может, подсознательное нежелание заканчивать и покидать.
Перечисленные действия входят в бесконечный список совершаемых всеми людьми великих глупостей и великих мудростей. Тех самых, что приходится делать с печатью вселенской скорби на бледном лице и тщательно скрываемой полуулыбкой в краешке губ, предательски нарушающей почти идеальный трагизм ситуации.
Одни безапелляционно изрекают нерушимые истины вместо приветствий и "Алло" в телефоне, другие жгут спички да ритмично барабанят пальцами по едва теплой поверхности стола в поиске слов, что смогут укутать читающего в теплый кокон другой реальности с чужими запахами, чужими разговорами, чужими мыслями и чужими чувствами, существовавшими до этой поры лишь в голове автора, в том ее непроветриваемом углу, который периодически необходимо опустошать. Тогда не прошуршит тихий взрыв и не погребет мир под обрывками вырванных из контекста двусмысленных фраз, незаконченных предложений, еще никем не произнесенных слов.
Что ценней? Что хотите услышать вы?

Я в чужом городе, в чужой квартире и даже, кажется, в чужой реальности лежу под пледом рядом с кружкой крепкого ягодного чая, мой друг спит.
Наконец-то там и с тем, с кем и где хотела быть последние три месяца. А именно - одна с еще одним таким же дураком и Пратчеттом под подушкой.
Но от того, что это уже началось, стало слишком очевидно, что это закончится.
Синдром внезапной грусти - это когда объективных причин для грусти нет, но внезапно охватывает чувство отчужденности от самого себя.
Поговорите со мной.